Рулевой "Невы" Дмитрий Торгованов нашел время вспомнить о своей захватывающей карьере игрока, в которой были и великие радости, и причины для досады, и поводы просто улыбнуться.
Ремонт зала как перелом судьбы
Гандболистом я стал случайно. Мой папа служил старшим механиком на корабле и постоянно ходил в дальние рейсы. Он нечасто бывал дома, и мы с братом оставались с мамой. А ей (как и отцу, впрочем) хотелось, чтобы мы занимались спортом, а не слонялись по улице.
Раньше по школам постоянно ходили тренеры, отбирали детей в секции. И получилось так, что я попал в баскетбол, а брат, который на два года старше, — в гандбол. Так мы и занимались. Но в один прекрасный день наш баскетбольный зал закрыли на ремонт. Сказали, что на пару месяцев.
И мама распорядилась, чтобы я не бездельничал и ходил на тренировки с братом. Женя занимался тогда у Самвела Левоновича Казарова, ну и я попал под его же опеку.
Ремонт в баскетбольном зале завершился, но я так и остался в гандболе. Потом, когда учился в четвертом классе, меня взял к себе Гиви Амиранович Джинчарадзе.
Иногда встречаюсь со своими гандбольными и баскетбольными тренерами. И мы гадаем, что было бы, останься я в баскетболе. Возможно, лежал бы сейчас под пальмами в Майами. Но олимпийским чемпионом стал бы вряд ли…
Андреев бастион
Долгое время я был в семье выше всех. Сначала перерос отца, потом брата. Два метра набрал еще в восьмом классе. Но в шестом у меня возникли серьезные проблемы со спиной. Рост быстро увеличивался, а мышцы развивались медленнее. Меня по полгода закрывали в санатории, приходилось носить жесткий корсет. Но терпел, очень хотел вернуться в гандбол. И вернулся.
Потом выше меня вымахал сын Андрей. К профессиональному спорту он отношения не имеет, но занимается единоборствами, боксом, борьбой. Настоящий шкаф — и за себя, и за папу постоит.
Причем сын с детства был здоровым. И с ним приключился забавный гандбольный эпизод. Дело было, когда я играл в немецком Эссене, а тренировал нас Юрий Анатольевич Шевцов.
На одну из тренировок я взял с собой десятилетнего Андрея. В то время в команде было много травмированных, не хватало игроков даже на полноценную "двусторонку". Шевцов сразу нарядил фактурного для своего возраста Андрея в манишку и объяснил, чтобы тот стоял с поднятыми руками, обозначая защитника.
К тренерскому поручению парень отнесся в высшей степени ответственно. Стоило правому полусреднему сборной Германии Кристиану Розе двинуть "в прорезку", как он был технично встречен и опрокинут на паркет.
Команда дружно расхохоталась, а Шевцов сразу же объявил: "Андрей, сдай экипировку. Для тебя тренировка закончена. У нас и так много травм. Не хватало, чтобы ты покалечил еще кого-нибудь…"
16 лет — неплохо для начала
Из-за опережавших возраст габаритов я всегда занимался с ребятами постарше. С учетом, что и в школу я пошел на год раньше сверстников, в шесть лет, ситуация была мне привычна.
В 1988-м в 16 лет поступил в тогда еще институт имени Лесгафта, и в том же году дебютировал в высшей лиге чемпионата СССР, попав в самое пекло из дубля "Невы".
Кажется, тогда был травмирован Юрий Нестеров, и меня включили в состав на тур в Челябинске. Думаю, я неплохо провел те матчи. Особенно против ЦСКА, который был грозной силой. Забросил армейцам шесть мячей. Возможно, они и не восприняли всерьез долговязого пацана в линии. А я понимал: нужно зарекомендовать себя в глазах тренера.
Повезло с партнерами, которые делали все, чтобы вывести меня на броски. Мне так и сказали: лови мяч и бросай, остальное за тебя сделают.
После этого тура Валерий Максимович Сидоренко стал потихоньку подпускать меня к основному составу. Но более или менее полноценным его игроком я стал спустя только пару лет.
За бронзу — казнить. Нельзя помиловать
В августе 1991 года "молодежа" играла на чемпионате мира в Греции. Для нас это был последний чемпионат мира в форме сборной СССР.
Участие в турнире было под вопросом из-за тогдашних событий в Москве. Сидели на сборах, ловили новости о путче и не знали, полетим на чемпионат или нет. После разгрома ГКЧП все решилось в итоге благополучно.
Компания у нас была серьезная — достаточно сказать, что из той сборной вышли пять олимпийских чемпионов. В контрольных матчах обыгрывали вообще всех подряд. Главным тренером был Сидоренко.
В итоге на чемпионате спокойно доиграли до решающего матча основного группового этапа против шведов. Незадолго до этого на одном из товарищеских турниров разгромили скандинавов без особого напряжения. И это сыграло с нами злую шутку. Вместо того чтобы готовиться к встрече со сборной Швеции, в которой для выхода в финал нам вообще-то нужна была только победа, в мыслях мы улетели уже в битву за золото против югославов.
А шведы настраивались всерьез. Помню, что накануне игры мы, возвращаясь с тренировки, застали в холле отеля их командное собрание с гитарами! Мы прошли мимо и посмотрели на это свысока. А назавтра соперники смотрели так уже на нас.
…В той игре не получалось вообще ничего! Бывают такие матчи — что ни делай, все бесполезно. Высокомерия гандбол не прощает…
Даже не помню, как выходили на матч за бронзу против испанцев. Обыграли их тогда с трудом.
За третье место на родине нас "казнили". Валерия Максимовича сняли с должности сразу. Тогда выход "молодежки" в финал чемпионата мира считался делом обыденным. А теперь простое попадание в финальную стадию сходит — уже успех.
"Ой, да что же мы делаем!"
Из той "молодежки" в состав золотой объединенной команды СНГ на Олимпиаду в Барселоне попал только Слава Горпишин. Его взяли в последний момент. Меня вызывали тогда на сборы, но в итоге в заявку не включили.
Игроком первой сборной я стал в 1993-м, когда все бывшие союзные республики стали выступать самостоятельными командами. Владимир Салманович Максимов, возглавивший сборную России, просматривал тогда многих, в том числе и недавних юниоров. Ведь нужно было формировать новую команду.
С туровой системой просмотреть игроков из национального чемпионата было проще, времени на сборы главной команды было больше. Но зато легионеров на них было не вызвать — зарубежные клубы блюли календарь.
Однако первый же чемпионат мира, на который поехала сборная России, она выиграла! Было это в 1993 году в Швеции.
Какая тогда у нас была команда! Мне в линии вообще можно было не напрягаться. Как и когда-то в "Неве", парни постарше сказали: стой, вылавливай мяч и бросай. В той сборной не было никакой дедовщины. Молодые игроки очень уважительно относились к тем, кто в гандболе уже чего-то достиг, но и опытные юнцов всегда поддерживали.
Помню, в заключительном матче основного раунда мы играли против хозяев. Это был своего рода скрытый полуфинал. Шведам было достаточно ничьей, нам нужна была только победа. Играли в "Глобен-Арене". Туда набились больше десяти тысяч болельщиков, приехал король Карл XVI. А мы грохнули скандинавов с разницей в десять мячей, а по ходу матча разрыв был и больше!
Перед глазами эпизод, как Валера Гопин забросил очередной гол, а потом побежал к своим воротам с криком: "Ой, да что же мы делаем-то, что делаем?! Второй десяток пошел, как радостно!"
После такого матча в финале против французов играли тоже легко, настрой был отменный. В воротах, как обычно, творил чудеса Андрей Иванович Лавров. А мне опять повезло — немного поучаствовал в финальном разгроме.
Кухня против Тучкина
Ту команду было сложно сломать. Мы были закалены обстоятельствами, в которых развивались. Читал на "Быстром центре" воспоминания Игоря Лаврова о 90-х годах, когда даже у главной команды страны были перебои с кормежкой, а Лев Воронин на сборах в Новогорске подкармливал парней астраханской рыбой.
Уверен, ни у одной из сильнейших сборных того времени подобных проблем даже в теории быть не могло. А мы преодолевали их на практике.
Но не стоит считать, что мы были голодными и, стремясь прорваться к сытой жизни, рвали всех подряд. Помню подготовку к Олимпиаде в Сиднее. Вся сборная состояла из легионеров, исключением был лишь Денис Кривошлыков.
Бундеслига, где выступали большинство российских игроков, не стала останавливать чемпионат ради подготовки к Олимпиаде сборной России. Владимир Салманович проводил сборы прямо в Германии.
Когда в Сиднее мы невыразительно провели первый матч против египтян, в прессе сразу же появились заметки с посылом: чего, мол, ждать от сытых и довольных жизнью легионеров? А мы ту Олимпиаду в итоге выиграли, несмотря на спешно навешенные ярлыки!
Но это лирический зачин. Про еду я вспомнил в связи со смешным эпизодом. Уже ближе "нулевым" были мы как-то на сборе в Краснодаре. Тогда российскую сборную как раз усилил Александр Аркадьевич Тучкин.
Он почему-то категорически не признавал два продукта: баранину и курицу. И вот перед обедом в столовой он чутко уловил подозрительные запахи. И сразу к поварам: а что сегодня на обед?
Оказалось, суп харчо из баранины, а на второе — жаркое из курицы. "Вот и пообедал…" — сокрушенно резюмировал наш левша и побрел в номер.
Замечу, оба блюда были прекрасны — просто так, неподходяще для Тучкина, они совпали в меню.
150 долларов за чемпионство
После развала СССР наши игроки стали массово уезжать в зарубежные клубы. Искали лучшей доли. Мне кажется, российский чемпионат разом потерял более сотни гандболистов. Именно тогда решили установить возрастной ценз для отъезда за границу — 25 лет. Исключением были те, кто уже добился успехов в составе сборной. Я, кстати, уехал в Германию в 24 года.
Самое удивительное, что такой массовый отток игроков не привел к катастрофической потере качества игры в чемпионате страны. Выиграть турнир было очень сложно! Молодые ребята, которые занимали места уехавших, играли просто здорово. Мотивация была запредельной — мы понимали: чем лучше будем играть здесь, тем больше шансов потом отправиться на хороший зарубежный контракт.
Иначе прокормить семью было бы невозможно. Многие уходили из спорта в бизнес. Каким-то образом остались Лев Воронин, Стас Кулинченко, Слава Горпишин, я… Те, кто у мел терпеть, добились потом в гандболе многого.
Но времена были сложные. "Нева" стала первым в истории чемпионом России, а заплатили нам тогда в качестве премии… по 150 долларов. Но мы и это приняли как огромные деньги, поскольку зарплаты были просто смешными.
Валерий Сидоренко сумел удержать команду только потому, что российский гандбол был на слуху, границы открылись, мы стали участвовать в коммерческих турнирах, где могли заработать.
В 1996-м году я уехал в Германию, в "Валлау" из Массенхайма. Подписал контракт на гигантские, как мне представлялось, деньги. Сейчас скажи кому, что ты в месяц получаешь полторы тысячи евро (тогдашние три тысячи марок) в сильнейшем клубном чемпионате мира, в ответ покрутят пальцем у виска или посмеются. Но в первый год в Германии я зарабатывал именно столько. И был очень доволен. Это поможет оценить те зарплаты, что были в России.
Проклятие Атланты
В год отъезда в бундеслигу, я попал и на первую свою Олимпиаду — в Атланту. Тогда в мае мы раздавили всех на чемпионате Европы. А потом отправились на сбор в Краснодар, где вели подготовку уже непосредственно к Играм. И в итоге перетренировались, не смогли подойти к главному турниру четырехлетия в лучшей форме. Это и Владимир Салманович Максимов потом признавал.
Но перед глазами у меня стоит эпизод, который мог все перевернуть. И перевернул. Правда, не в ту сторону, куда нам хотелось. И на мою карьеру он точно оказал влияние.
После поражения от шведов ключевой для нас стала игра против хорватов. Для выхода в полуфинал непременно была нужна победа. И мы во втором тайме вели семь мячей! Семь!
На том отрезке мы перехватили мяч, Гопин побежал в контратаку, обманул вратаря, но бросил в штангу. И после того сбоя с командой России случился какой-то коллапс. Мы не могли забросить ничего, а у соперников стало залетать все.
Короче, за 30 секунд до конца игры при счете 24:24 мы получили право на атаку. И в ней заработали семиметровый. До сирены Вальтер Матошевич отбил пенальти от Васи Кудинова и Валеры Гопина, потому бросать пошел я. По ходу матча однажды я этому вратарю забросил, но в тот раз он отбил.
Мяч был у хорватов, ничья их устраивала. Потому они не спеша перешли в атаку, а там, дабы убить время, просто бросили с девяти-десяти метров. И надо же такому случиться: Андрей Иваныч раскрылся, бросок пришелся "по ушам", и мяч влетел в сетку. Мы проиграли ту встречу и затем заняли только пятое место.
Часто вспоминаю тот семиметровый, который не сумел реализовать. Для меня он стал таким ударом, что до финиша карьеры в официальных матчах на "точку" я больше не выходил.
