Главного персонажа легендарной комедии "Афоня" рисовали отчасти с нашего героя. Это вам подтвердит любой участник гандбольных чемпионатов СССР 80-х.
Бравый полусредний минского СКА Владимир Михута славился не только богатырской статью и невероятной мощью бросков, но и трепетным вниманием к дамам.
"Пусть бы Вольдемар в фонтан и нырял". — "Да это она меня Вольдемаром называла…" — "Как ты только все успеваешь — и в фонтаны нырять и на танцах драться?" — "Да вот как-то все само собой и получалось…" — скромно стремит лукавые глаза долу наш герой, а галерка очередного воспитательного собрания шумит, пересказывая истории, одна другой невероятнее.
О том, что в каждом гандбольном городе Советского Союза у Михуты непременно находилась родственница — почему-то всегда юных лет и с очень броской внешностью. О том, как его неисчислимым сестренкам удавалось пробираться в святая святых — олимпийский лагерь "Стайки" под Минском. Да что там — даже великий тренер Спартак Миронович о неспортивных рекордах воспитанника вспоминает с едва скрываемой гордостью: мол, и в этом разделе мастерства были у нас люди впереди планеты всей.
Минский СКА 80-х — команда колоритных личностей. Жизнь каждого армейца достойна отдельного пересказа. Жаль только, не все умеют красиво о ней поведать. Но Владимир Михайлович, на наше счастье, не только бомбардир и ловелас, но еще и знатный балагур.
Для разгона беседы вспоминаем любимую историю его бывших одноклубников. Она гласит: однажды, не обнаружив Михуту на тренировке, за ним оправили представительную делегацию. Та разве что не высадила дверь, но в его стайковский номер не достучалась. Когда же через пару часов полусредний нашелся, он объяснил, что тренировку проспал, причем спал крепко. Когда же ему поставили на вид чудом устоявшую дверь, Владимир удивился: "Ну да, сквозь сон что-то слышалось. Но подумал, это птички клювом в окно стучат…" В общем, на что только не пойдешь, дабы не засветить девушку в своем номере…
— Ой, слушай, расскажут тебе… Один раз такое было. Да и то не так. В 1977 году готовились в Стайках к юниорской "Дружбе" — юношескому турниру соцстран. И приехала ко мне туда девчонка — родом она из Слуцка, а училась в Витебске. Приехала к вечеру, а уехать-то как? Автобусов в город уже не было. Жил я в номере с Саней Каршакевичем. Уговорил его переночевать у кого-то из ребят, а гостью оставил у себя.
А ребята в тот вечер уже после отбоя решили посмотреть по телеку концерт зарубежной эстрады — тогда это было такой редкостью, что руководство сборной в лице тренера Морозова пошло навстречу. И вот она, человеческая зависть: один из игроков (не буду называть фамилию впоследствии знаменитого чемпиона) возьми, да и брякни: "Смотрите, а ударник этой поп-группы — вылитый Михута!" Морозов сразу и всполошился: "Кстати, а где Михута?!"
До моего номера — пять метров. Дверь, понятно, заперта. "Кто с Михутой живет?" Каршак: "Я". — "Давай ключ от номера". — "Так он не у меня, а у Вовы". — "Так как ты тогда ночевать собрался?"
Короче, отправился Морозов вначале в окно стучать — балкон общий на все номера. А потом — за запасным ключом к дежурной. Тогда уж я дверь сам открыл — зачем усугублять?
Что там началось! Морозов — в крик, зачем-то вызвал милицию, и нас под конвоем, словно злодеев, повели к главному корпусу — там был опорный пункт. Стыдно было перед девушкой, конечно. Тем более, что там ничего и не было — просто приехала в гости, хотела увидеться…
Я злой был. Когда через мост шли, очень меня подмывало того Морозова сбросить в воду. Даже представил: вот я его толкаю, а потом еще и притапливаю. Но подумал: а вдруг девочка испугается и тоже прыгнет — тренера спасать? Тогда совсем уж ералаш получится…
Короче, пока думал, дамбу миновали и пришли в комнату милиции. Когда этот воспитатель ушел, мне дежурный и говорит: "А чего это у вас тренеры такие странные? Ну, приехала девушка, и что? Я состава преступления не вижу…"
А наутро меня сняли с довольствия — дисквалификация, свободен. А милиционер тот, оказалось, в прошлом подводник, и был как раз день морского флота. К нему на дежурство приехал приятель с пивом и шампанским. В столовой продуктов набрали. Так и отдыхали мы с девушкой в их компании весь день, до вечера. А потом они нас и домой отправили: "Вижу, что нормальные вы ребята. И чего этот москвич к вам прицепился?"
Хороший мужик оказался — ведь в те времена строго было: написали бы подружке по месту учебы, и была бы молодость сломана. Запомнились еще слова Мироновича — он тогда тоже подъехал в Стайки. "Вова, что у вас здесь за карусель?" — "Да вот сестра приехала…" — "Да ты бы мне сказал — думаешь, в Стайках номеров свободных нет?" — "Не сообразил, Спартак Петрович…" И вот до сих пор не знаю — всерьез он сказал тогда так или пошутил…
— Счастливое время. Молодость…
— А помню, приехали мы на сбор в Раубичи. Жили в номере с Мишей Василевским. И как-то рано утром, часов в шесть, слышим — кто-то под окнами ругается. Громко так. Свешиваем головы с балкона — внизу расселяются баскетболистки. И какой-то мужик здоровый в трусах ходит. И бурчит, недовольный. Ну, подумали, что тренер какой. А потом бац: трусы какие-то не те — женский покрой. И вообще это Ульяна Семенова.
Тогда я впервые увидел легендарную центровую рижского ТТТ и сборной СССР. Это она и разбудила нас с Мишей за полтора часа до подъема. А я человек памятливый — надо же ответить. Поселили Ульяну прямо под нами. Так я взял шнурки — свои, Мишины, еще чьи-то, вешалку и снарядил что-то вроде удочки, которой изъял с нижнего балкона адидасовские кроссовки.
У меня размер немаленький — 46, а там — уверенно за 50. Короче, надел их на свои ботинки, не расшнуровывая. Ходил по коридору, как клоун, а команда умирала со смеху. Затем взял фломастер и разрисовал эти кроссы. Чего там только не было… Потом аккуратно спустил засиявшую радугой обувь на место. Через пять минут крик: "Кто?!"
— Узнала?
— Якобы сказала ребятам: "Порву этого вашего Михуту, как Тузик грелку". Короче, стал я ходить по комплексу с опаской. Однажды захожу на обед, а она уже там. Кроссовки сменила — это у нас одни на пять лет, а там все по-другому.
Ноги длинные, под стол не умещаются, поэтому я размышляю, как разведчик. Пока она этот стол с коленей сдвинет, выскочить я уже успею. Ем, а сам оглядываюсь — решит мне сбоку подзатыльник выписать, так ведь и улечу. Нельзя пропустить момент угрозы. Но, похоже, ничего она про меня не знала — это парни у нас любили пошутить. Потом еще смеялись, когда я при каждом окрике: "О, Семенова!" по сторонам озирался.
Но вообще баскетбол — игра замечательная. Была там одна девушка, ну очень красивая…
— Дальше.
— Лучше я тебе вопрос задам, журналист. Знаешь, как можно заставить понравившуюся незнакомку раздеться уже через пять минут?
— Хм…
— Вот подумай пока. Я тебе ответ дам, но уже во второй части беседы. А то она у нас вместо гандбола пока идет исключительно о девушках.
— Тогда давай о первом вызове в сборную страны…
— Осенью 1976 года был первый сбор после монреальской Олимпиады. Евтушенко взял жесткий курс на привлечение в главную команду двухметровых игроков. Победа на Играх только укрепила его уверенность, что в современном гандболе без высоких — никуда.
Меня поселили в номер с Александром Анпилоговым и Валерием Гассием — считай, живыми легендами. Я их прежде только по телевизору видел — олимпийские чемпионы, а я пацан семнадцати лет, только из-за роста и взяли.
"Ты кто?" — "Володя из Бреста". Я тогда там за пединститут успел сыграть, и прямо на поезд. Правда, уже без экспериментальных кедов, которые у меня товарищи в раздевалке стянули. Миронович выдал, а я, выходит, не уберег.
На тренировку сборной пришел в вязаных шерстяных носках. Команда — смеяться. Пришлось объяснять, что поезд к игре был впритык, поэтому времени провести следствие просто не оставалось.
— Однако как же ты оказался в брестском пединституте? Ведь весь минский СКА шел в столичный институт физкультуры.
— Мне Миронович то же самое наказал: мол, даже не думай никуда дергаться, только туда. Но я уже знал, что Медведь, Белова, Сидяк и другие звезды спорта там чуть ли не десятилетиями учатся. Так что Михута, может, и до сих пор образования не имел бы. В Бресте же Анатолий Петрович Мешков обещал помогать. Я же в вуз ради диплома шел, чтобы маме его показать.
Так вот, про кеды. Ребята из сборной стали мне обувку предлагать, но моего размера ни у кого не было. Только тот кунцевский Морозов принес кеды фабрики "Красная Москва". Конечно, при резком торможении нога могла из них вылезти наружу, но это было хоть что-то…
Потом уже старые "эксперименты" нашли. Стоили они 12 рублей, а с рук продавали за 30. Нынешнее поколение не поймет, а старое знает: их надо было стирать, а потом натирать зубным порошком — и тогда они блестели, как новые. Вещь!
Об "адидасах", как у той же Семеновой, приходилось только мечтать. Смотрел молодым, как экипировалась сборная и только слюни глотал. Майка с трусами тогда стоили две месячные зарплаты советского инженера — двести рублей.
Но хорошо было уже то, что на сборы вызвали. По правилу, введенному Евтушенко, в составе каждой команды мастеров должны были быть двухметровые парни. Если не было — 15 минут в меньшинстве.
Делать нечего — стали искать. Вернее, переманивали из баскетбола и волейбола. Но, честно говоря, от этого проку было мало. Эти хотя и мастера спорта, но были уже по-другому обучены и от тех навыков избавиться не могли. Проще было набрать молодых ребят с нуля.
— Вот тебя как в гандбол затянуло?
— Моя деревня Тулово расположена недалеко от районного центра Зельва — это в Гродненской области. Был у нас хороший учитель Геннадий Иосифович Жук, он вел и пение, и уроки труда, и физкультуру. Прививал любовь к спорту: зимой лыжи, летом легкая атлетика и игровые виды — площадки были заняты с утра до вечера. В команду надо было еще пробиться, к школьникам подключались сыграть и взрослые. Сейчас в такое трудно поверить, но это правда.
Как-то летом из Зельвы приехал парень, тренировавшийся там у Леонида Петровича Гана, и давай агитировать за гандбол. У нас в школьном дворе трибуна стояла — ее 1 мая и 7 ноября тросом выволакивали на центральную площадь.
Так мы на ней мелом рисовали ворота, и первые мои броски пришлись именно в нее. Конечно, гандбольных мячей не было, потому швыряли футбольные и волейбольные. До сих пор звук в ушах — та трибуна при голах вибрировала, но не разваливалась, на совесть ее земляки делали.
Так что когда я приехал в Зельву к своему первому тренеру Гану, бросок у меня уже был. А Леонид Петрович его усовершенствовал. Кстати, Валера Тиунчик — двукратный чемпион мира среди юниоров, живущий сейчас в Португалии, тоже его воспитанник. Тренер до сих пор в порядке, хотя ему уже 83…
В девятом классе переехал в Минск, в школу-интернат. Там нас готовили к Спартакиаде школьников СССР. Мы тогда заняли во Львове второе место. Миронович сказал, что первое брать не будем, потому что тренеру украинской команды за него пообещали трехкомнатную квартиру. Почему, мол, человеку не помочь?
— Дело хорошее. Тем более можно было потом и об ответной услуге попросить.
— Ага. Помню, в сезоне 78-79-го минский СКА впервые претендовал на попадание в шестерку. Впереди был матч с одноклубниками из Киева, которые были уже там. Миронович — к Леониду Захарову. Мол, помогите, а мы вам потом в шестерке долг вернем. Тот наотрез: им все очки были нужны.
Миронович вернулся злой. Сказал: делайте, что хотите, но этих киевлян надо порвать. А как их рвать, если там в воротах олимпийские чемпионы Ищенко и Кочергин, а все на поляне — мужики опытные и здоровые? А мы — юниоры по 20 лет. Но нам уже не нравилось, когда наш СКА ни во что не ставили.
Весь матч летели, за пять минут до конца проигрывали четыре мяча. Но знаешь, такое было чувство, что все равно своего добьемся. Уж больно злые. И точно — сравняли, а на последних секундах Каршак вылетел с нулевого угла и подкрутил, как он умеет, в дальний угол… Короче, мы в шестерке. И с тех пор Киеву — когда-то очень неудобному для нас — практически не проигрывали.
Но вернемся к моему первом сбору в "националке". Там все здоровые ребята — от Максимова до Кравцова-Колобка. Штанги, кроссы, дискотеки, у меня язык на плече. Ну куда? Семнадцатилетний пацан — и олимпийские чемпионы! Тех нагрузок я не выдерживал.
А броски! Анпилогов такие плюхи закладывал "по ушам" — только свист стоял. "Стой, глаза не закрывай!" А как не закроешь, если мяч свистит прямо в лоб? Страшно было в защите. Мяч заблокируешь — кажется, рука отвалится. Ходил потом с отпечатками ромбиков. Вначале больно было, а потом привык. Даже приятно стало, больше ромбиков — больше мячей отбил.
— Зато в 1979-м, когда поехал на молодежный чемпионат мира, там тебя уже, наверное, никто испугать не мог. Корифей.
— Корифеем у нас считался Володя Белов. Это был его второй чемпионат мира, а в национальной сборной Вову избрали капитаном. Понятно, у нас он капитанил тоже, как второй тренер на площадке. Заставлял нас играть комбинационно. В то время такая мода была: все комбинации доводить до конца. Не доиграл — даже если и забросил, все равно был виноват. Это на тренировках. А если в игре, да еще не забросил — такое слышали…
Так что у нас тогда надо было Белова слушать и играть по схемам, которые он называл. Но потом на площадку выходил Игорь Кашкан, и игра начиналась совсем другая. Веселая, минская — потому что, кроме нас с Игорьком, на площадке были еще на краях Саня Каршакевич и Юра Шевцов. Плюс киевлянин Саша Рыманов в линии, хорошо на скидочках играл. Команда тогда сильная подобралась.
— После победного финала вся она бросилась качать не тренеров, а одного игрока — Каршакевича, забросившего "югам" 11 мячей. Никогда подобного не видел.
— Саша провел отличный матч. Нам столько наговорили о той сборной Югославии, что мы их почти боялись. Тренер Юрий Климов рассказывал, что те ребята из "молодежки" уже во взрослой играли чуть ли не первые скрипки. Они потом практически тем же костяком Олимпиаду-84 выиграли. Но почему бы и нет — она же без нас проходила.
На ту пропущенную Олимпиаду Евтушенко готовил меня кандидатом номер 1. Но мне с Играми как-то не везло, ведь и в Москву-80 не попал. Был на экипировочном сборе, а вот в итоговом списке свою фамилию не нашел.
Это было зимой 80-го. А в последний день 79-го — 31 декабря — я призвался в армию.
— Почему так срочно?
— Миронович хотел, чтобы это втихаря прошло — на меня тогда ЦСКА вовсю охотился. Кстати, сейчас немного жалею, что туда не ушел. Плох солдат, который не мечтает стать генералом. А я мечтал о звании чемпиона мира и Олимпиады. И из ЦСКА тогда попасть в сборную было проще всего.
В Москву-80 меня не взяли, предпочли Витю Махорина из МАИ. А я потом через два года тех восточных немцев — олимпийских чемпионов — на Спартакиаде Дружественных армий просто разбомбил. Их там девять из московского состава было — и Шмидт, и Валь, и Драйброт, и остальные…
И я вот думаю: как же наши им Олимпиаду проиграли? Может, не настроились толком? Может, затуркали накачками начальники всякие? Может, просто игра не пошла?
Кстати, когда такая беда, то ничего с ней не поделаешь. Если только не найдется какой-нибудь снайпер, который начнет поливать без промаха. А если ни у кого не летит, то пиши пропало.
Помню, в том году, когда мы впервые стали чемпионами страны, нас повели смотреть будущие квартиры. Армейский дом строили как раз напротив нашего общежития. Прошли с первого этажа по девятый, выбрали себе жилье. Вернулись, и сразу на разминку — впереди была встреча минского тура с львовским СКА. Тот уже держал курс на вылет из высшей лиги.
А мы перед этим как раз обыграли ЦСКА и обошли его на очко. Настроение праздничное. Это под него командующий Белорусским военным округом распорядился выдать нуждающимся квартиры. А сам пришел на игру с львовянами, предвкушая нашу закономерную победу.
Да мы и сами думали, что забросаем Львов шапками. Командующий в ложе, в Доме офицеров заказан банкет. Нам потом официантки рассказывали — столы ломились от дефицитов, как на дипломатическом приеме. Шампанское генерал распорядился убрать — только коньяк на стол! Миронович, говорят, был в шоке, но что можно было возразить командующему?
Правда, ничего из тех яств мы не увидели. Львовяне сразу вырвались вперед, и мы весь матч их догоняли. Не пошла игра ни у Каршака, ни у меня, ни у Кашкана, и Толя Галуза в воротах не тянул. Что мы ни делали, что ни предпринимали, ступор — и все. А у соперников — что ни бросок, все в воротах. Проиграли два мяча.
Вот сейчас так думаю: а что мешало тогда львовским ребятам шепнуть: "Мы за чемпионство боремся, а вы все равно вылетаете…" Думаешь, не нашли бы общий язык?
— Да какие вопросы? Свои же люди.
— Но вот не догадались! Все уверены были, что и так выиграем. Ну, сделали бы им потом "проставку", и все. А то ведь опозорились на глазах высших чинов.
После матча в раздевалке послушали, что думают о нас Миронович и другие официальные лица. Затем еще час сидели в полной тишине. Нам квартиры, а мы… Говорят, командующий за матч пачку "Беломора" выкурил, бутылку коньяку приговорил, матерился, а потом спустился из ложи и сказал: "Хрен им, а не банкет!"
— Но выиграть чемпионат в 1981-м у вас все же получилось.
— Последний тур был в Москве, и там мы вновь победили ЦСКА! Снова оторвались на очко. Назавтра конкуренты играли с "Кунцево". И у московских армейцев случилась такая же ерунда, что у нас в той истории с львовянами. Даже хуже: "кунцы" отдавали игру, а ЦСКА не мог победить. Хоть убейся.
Мы сидим на трибуне, смотрим. Кунцевские в защите просто расходятся, но толку нет — армейцы не могут забросить, и все тут. А в другие ворота попадает все. Вылетает с угла кунцевский молодой и бросает параллельно воротам. Мяч каким-то образом попадает в руку Томину и рикошетит в сетку. Белов кричит своему: "Ты что творишь, засранец?" Народу на трибунах немного, и все слышно прекрасно.
— Реакция?
— Смех в зале. Потом уже Белов решает атаковать метров с одиннадцати. Пускает мяч низом. Тот летит, прыгая, как заяц. У Томина черный день. Делает шпагат, но мяч как-то смешно перепрыгивает через ногу и снова оказывается в сетке. Совестливый Белов поднимает руку: "Коля, прости, не хотел". Смех на трибунах все слышнее. Все уже поняли, что смотрят цирк.
Но здесь не выдерживает и вступает в сюжет государственный тренер Александр Кожухов. Он сходит с трибуны, останавливает игру, подзывает команды и убедительно говорит, что в случае продолжения поддавков их снимут с чемпионата вместе со всеми очками.
Команды внимают голосу разума, доигрывают всерьез, и "Кунцево" предсказуемо выносит ЦСКА. У нас отрыв уже в три очка!
А потом армейцев победил еще и "Гранитас". Чемпионами мы стали досрочно. Литовцы — вторые, А ЦСКА было уже за счастье стать хотя бы третьим.
В последнем матче москвичи играли с тбилисским "Буревестником". Слушай, где ЦСКА, четыре года подряд побеждавший в чемпионатах, и где те грузины? У одних больше половины сборной Союза, а у тбилисцев — один Анпилогов. Ну еще пару крайних хороших, но этого все же мало.
Мы снова были на трибунах — смотрели, как великий Анпилогов почти в одиночку обыгрывал сборную СССР. 16 голов — и, по моему, все через Женю Чернышева. С четырех метров высоты бомбил армейские ворота. Все отдал бы за запись того матча — просто фантастика.
Я, кстати, в прыжке доставал высоту 375, Чернышев — 380, Анпилигов — еще выше. Но тогда у нас и вес был нормальный. 90, 92, 95 максимум. Это не то, что сейчас, когда полусредние по 110-115 кило тянут. У меня при росте 205 боевой вес был 94. И такой держался все время — при трехразовых тренировках.
— О тех тренировках СКА ходят легенды. А как было с материальным довольствием?
— Зарплаты, как у всех, а талоны уходили на решение иных вопросов. Миронович говорил так: "Надо, чтобы нас нормально судили".
Ну, это правильно. Сейчас можно посмотреть видео некоторых тогдашних матчей. Молодые ребята меня подкалывают: "Ой, смотрите, как вы мяч потеряли…" Но они же не видят, как Вася Баран подставил ногу и выбил этот мяч при ведении. А судьи подумали, что это я сам его потерял. Я потом такой злой был, что засадил гол метров с 11.
ЦСКА для меня всегда был хорошим раздражителем — с Чернышевым во главе защиты. Помню, как-то десять мячей им положил — с двенадцати попыток. Мне нравилось играть против хороших команд, да и контактная борьба никогда не пугала. Все-таки гандбол — спорт для крепких мужиков.
— Как же не избалованная деньгами команда минского СКА столько раз побеждала в чемпионатах Союза?
— Тренировались значительно больше других. Сил нужно было много, потому что нападение мы вели, по сути, одной шестеркой. Хорошо, что Миронович догадался в защите задействовать вместо меня, Коли Масалкова и Кашкана тройку Саша Мосейкин — Женя Сапроненко — Вася Сидорик. Ни одна команда Союза так, целыми пачками, игроков не меняла. Хотя я и в защите играл, считаю, неплохо. Но опять же — чемпионат мира 1982 года снова прошел без меня.
На моем месте Анпилогов — понятно, что для Евтушенко при всех сложностях их общения он был игрок незаменимый. Вторым номером шел московский армеец Миша Васильев. Тот был моложе меня, но у него только один бросок — в дальний "верх" в прыжке, с поджатием защиты. Только тогда большое влияние на формирование сборной оказывал главный армейский тренер страны Юрий Предеха.
В 80-м он был в сборной помощником Евтушенко. Помню, как на экипировочном сборе просто забрал форму у меня и Каршака. Выдал нам трусы, по майке и по костюму — мол, вам, молодым, и этого достаточно. Мы ему еще те свои вещи помогли в машину загрузить, а я так даже за то такси заплатить умудрился. Юрий Иваныч сказал: "Выручи, у меня нет купюр меньше сотки". Пришлось и пятерку пожертвовать в придачу к экипировке.
— Эх, некрасиво.
— Вот тогда я, честно говоря, и решил в ЦСКА не переходить, хотя Предеха все время заводил про то разговор. Завел меня как-то за угол. Взял за пуговицу: "Как только призовешься в армию — сразу же дай мне знать, и я тебя заберу в ЦСКА. Получишь квартиру, погоны и все, что полагается". И Каршака он так же в сторону отводил. Но мы с Саней уже были призваны нашим доблестным белорусским округом, и я про себя думал: "Нет, братишка, останусь-ка я лучше в Минске…"
— Но вернемся к чемпионату мира в 82-м.
— Я ведь мог туда поехать, если бы не Коля Жуков. Вот я прикинул: поехала бы запорожская вратарская связка Шипенко и Жукова, и все, меня тоже взяли бы. Но получилось так: летом 1981-го Жуков ушел в годичный отпуск. Пропустил уйму международных турниров, предпочел им родной Владивосток. Вроде и Евтушенко туда летал, но так и не смог Колю найти. Нормальная для Жукова история.
А Евтушенко так отчаялся, что вызвал на сбор из Киева Кочергина и Ищенко. Первый уже не тянул, и сам в том признавался. Второй не хотел играть, потому что два года уже не тренировался. Но Евтушенко полетел и уговорил его вернуться в сборную. И заодно для подстраховки взял третьим еще и Кочергина. Так я пролетел.
А Жуков появился в Запорожье, когда чемпионат мира уже закончился. Его потом Валерий Мельник в ЦСКА забрал. Но он и там загулял. Армейцы отправили его в качестве воспитания служить к белым медведям. Коля быстро понял свою ошибку и сел за покаянные письма о том, что все понял. Сам потом рассказывал: жить а Арктике невозможно, холод дикий, и никого вокруг. Кроме медведей и рации.
— Согласен, что Жуков был самым талантливым из советских вратарей?
— Не знаю. На меня магия имен звездных голкиперов вроде Жукова, Шипенко или Ищенко не действовала. Самым страшным для меня вратарем был Урмас Трядер. Вернее, самым непонятным — как и защита его московского МАИ.
Двухметровые Самойленко, Ильин, Чигарев — это Климов научил их защищаться. Я шел на бросок — вроде и блока не было, но откуда потом руки этого Самойленко брались? Не понять. Миронович однажды даже всерьез подумал, что я маевцам игру отдавал…
Вот и Трядер в воротах такой же. Он и Каршака просчитывал, хотя мало кому во всем мире такое удавалось. На самом деле классный вратарь.
Так что мне логику Анатолия Николаевича было не понять. На чемпионат мира можно было взять вторым любого вратаря из клубов первой шестерки. Бери наших Галузу или Васильченко, того же Трядера. Нет, ему нужен был Ищенко, который не знал, как отбояриться от такой чести.
— Говорят, Евтушенко вообще не слишком разбирался в гандболе…
— Такого не скажу. Просто у каждого тренера свой стиль. Если бы он ничего не соображал, то Олимпиаду и чемпионат мира не выиграл бы.
Скажем, у Мироновича мы играли в импровизационный гандбол. Но почему-то никто этого не подозревал. Помню как-то на сборе национальной команды кто-то из литовских или украинских ребят начал выпытывать: "Слушайте, минчане, а как вы играете? Мы против вас готовим одну защиту, вы к ней оказываетесь готовы. Переходим на другую, а вы словно только этого и ждали. Прихватываем Михуту — начинает забрасывать Кашкан. Взяли Кашкана, пошли "парашюты" с углов. Ждем "парашютов" — подключаете линию. Взяли линию — елки-палки, стяжка под Захарова, и тот начинает долбить! Вот как с вами разобраться?"
А у нас все строилось на импровизации. И тренировки были соответствующие. Например, играли персоналку на полполяны на одни ворота, потом переходили на пасы от девятиметровой до линии вратарской. Одной команде надо было сделать 20 передач без перехватов — это считалось за гол. Потом рубились 4 на 4. Затем — 4 в нападении, 6 в защите, и надо забросить 10 мячей за 10 минут. И так далее. Все упражнения — на штрафные отработки проигравшими. И в итоге мы так натаскались, что невозможно было представить ситуацию, в какой мы прежде не оказывались.
И если в советских клубах хотя бы примерно знали, чего от нас ожидать, то для зарубежных соперников наша игра в еврокубках стала настоящим откровением.
Владимир Михута. Часть 2. Пивбар в немецком туалете. Уровень бога. Белый халат ловеласа
