Российская правая крайняя до сих пор не забрала личные вещи из турецкого города Кастамону, где, как выяснилось, больше не собирается играть за местный клуб…
Узнаем, чем живет и как планирует будущее двукратная чемпионка мира и серебряный призер Олимпиады в Пекине. Интервью Яны Усковой — прежде всего об этом.
— Сейчас я у мамы, в Ростове-на-Дону. Но вообще-то мы из Майкопа. Когда в 2005 году я приехала сюда играть, позвала к себе маму. Город на Дону пришелся ей по душе. Так здесь и осталась, нашла работу.
Я и сама к Ростову хорошо отношусь. После Москвы и Санкт-Петербурга в моем личном рейтинге городов-гигантов он третий в стране.
— А по духу?
— В России, наверное, нет адреса, который подошел бы мне идеально. А в мире первое место среди знакомых мегаполисов отдам, наверное, Стамбулу.
Из городов, которые поменьше, люблю турецкий Измир. Если вам нравится путешествовать, вы точно к него влюбитесь. Ни структура, ни архитектура, а именно все в гармонии и единстве меня потрясли. Как-то даже сказала подруге: "Здесь пахнет свободой".
— При всем добром отношении к Турции ее гандболом вы, похоже, разочарованы…
— Все закончилось не очень мирно. Поехала туда спонтанно, по окончании прежнего контракта с "Кубанью". Поиграть за "Кастамону" предложила моя подруга Настя Синицына.
Было ясно, что уровень игры там не такой, как у нас в России или в Западной Европе. Но команда вышла в Кубок ЕГФ и нуждалась в правой крайней. А я как раз оказалась свободна.
Первый контракт был на полгода, и все сложилось замечательно. Но постепенно стали выявляться странные особенности. К примеру, как-то после отлучки в Россию вернулась с мужем и сыном в квартиру, куда меня поселил клуб, а там словно погром произошел.
Да и уровень профессионализма турецкой федерации разочаровал. На фоне волейбольной и баскетбольной она выглядит совершенно потерянной. Для развития и популяризации игры в стране делается крайне мало. А когда мне не выплатили последнюю зарплату, то и жаловаться оказалось некуда…
Насколько я знаю, теперь в Кастамону едут три наши девочки: Катя Веткова, Алена Ихнева и Юлия Хавронина. Когда поеду в Турцию за вещами, интересно будет узнать про их дела…
— Кастамону — город на суше. Наверное, в Турции вам больше понравилось бы на морском берегу…
— К выбору места жительства надо подходить ответственно и с умом. Если ваш дом в ста метрах от берега, это красиво и романтично. Но он открыт зимним штормам, там бывает сыро и не всегда комфортно.
Возьмите тот же Сочи. В центре агломерации, где Ривьера, погода стабильная, а на самом берегу постоянно смывает набережные.
Вообще я люблю разные места. С детства мечтала посмотреть мир. Хотя в гандбол пошла, наверное, из-за нереализованной детской энергии. Дома, когда была маленькой, играла в скалолаза. Спорт словно был мне прописан. А сейчас ценю его и как возможность постоянного общения. Команда — как семья...
— Где теперь планируете жить?
— Моя и мужа Александра Реввы родина — это Майкоп, столица Адыгеи. Но там немного перспектив в плане работы. Да и сыну хотим дать хорошее образование. Так что собираемся переехать к какой-нибудь крупный центр.
Хотя я вполне представляю свою жизнь, скажем, и в Звенигороде. Город исконно русский. Вспоминаю купола Саввино-Сторожевского монастыря. Все такое родное, уютное. Но пока работы там нет.
— Как пережили первую половину этого года?
— Не сразу поняли, насколько все серьезно. Прилетела домой из Турции 18 марта — отпустил тренер. И вдруг смотрю по сводкам: за двое суток число заболевших выросло в разы! И уже через несколько дней калитка захлопнулась, и я не смогла улететь обратно. Все вещи так и остались в Кастамону…
А карантин дался ужасно. Самые смутные дни провела в Майкопе. У нас, конечно, было проще, чем в Москве — можно было хотя бы гулять. Но, конечно, следили за безопасностью.
И есть одно нехорошее чувство. Ясно, что вирус существует. Но, кажется, из него сделали и огромный бизнес. Я не понимаю платных анализов, масок по 70 рублей за штуку! Боюсь, с этой заразой так и будем жить в ближайшие годы. Она липучая, как гандбольный мяч.
— Ваш девятилетний сын не собирается пойти по стопам родителей?
— В семье спортсменов появился на свет совсем не спортивный мальчик. Делом жизни родителей не интересуется совершенно. Но понимаю, что физическая активность ему нужна. Хотя бы для выхода энергии.
— Бывают дети, которые не годятся, категорически не предрасположены к занятиям спортом?
— Бывают. Работа с детьми требует тонкого подхода. Для начала надо постараться привить ребенку любовь к тому, чем он занимается в секции. А уже потом распознавать, готов ли он развиваться дальше. Ведь если при беге он волочит ноги, это ненормально. А если потихоньку сачкует, значит, ему неинтересно. Не получится это изменить — по прошествии года-двух он уйдет. Хотя считаю, сам тренер не имеет права говорить воспитаннику, что им пора расставаться. Это очень обидно и жестко.
— Отсутствие координации вообще поправимо?
— Здесь не все просто. Мой рост в десять лет составлял 167 сантиметров. А девочка, имеющая в таком возрасте, на десяток сантиметров больше, в любом случае будет колоссально раскоординированной. Ей необходимо больше времени, чтобы "собрать" ноги и руки.
Тем, кто выше, всегда сложнее. А бывают движения, некрасивые от природы. Корявые, попросту говоря. Но за счет силы и характера это можно компенсировать. Так что однозначного ответа на ваш вопрос нет.
— Вы левша от рождения?
— Да. В школе были проблемы, в первом-третьем классах учитель активно агитировала родителей делать из меня правшу. Но мама стала за дочку горой.
Защитила, выстояла. И была права. Потому что у нас, левшей, иначе, чем у правшей, взаимодействуют полушария мозга, иной склад мышления. Да и в гандболе, конечно, моя левая рука пришлась ко двору при игре на правом фланге.
— Первый чемпионат мира в вашей карьере проходил в России. Особые чувства?
— Для нас это была большая ответственность. Женский гандбол в 2005 году не был так популярен, как сейчас. В Питере многие вообще не знали, что это за вид спорта. Хотя на полуфинале и финале трибуны были полны.
А Катя Маренникова как уроженка Питера была в те дни королевой. Перед глазами картинка, как после финала против румынок она взяла российский флаг... А ее мама, она же личный тренер, стояла рядом и сияла от счастья. Так Катя отдала дань родному городу.
А для меня это было начало карьеры. Всего 19 лет, первый в жизни серьезный турнир.
А вот еще один победный чемпионат, французский в 2007-м, помню смутно. Только полуфинал и финал — против румынок и норвежек. Тогда нас с Полиной Вяхиревой признали лучшими краями. Турнир был изнурительный, никто не хотел уступать.
А пекинская Олимпиада стала вообще испытанием на прочность. Ужасно неудобная разница во времени. Ощущение, что мы среди ночи шли тренироваться. Нас привезли в Китай за три дня до старта, привыкнуть мы не успели.
А до этого, на самом важном этапе подготовки намучился с почками Евгений Трефилов и в итоге перенес сложную операцию. Некоторое время нас готовил его ассистент Виталий Крохин. Евгений Васильевич, конечно, очень переживал, что его болезнь пришлась на основной сбор.
Потом сломалась Аня Кареева... Мы карабкались на вершину, как дети — на четвереньках. Сильно выдохлись после двух четвертьфинальных овертаймов против француженок. По эмоциональной отдаче для нас это был настоящий финал.
Полуфинал вырвали у венгерок, что называется, с божьей помощью. А в финале норвежкам уступили справедливо. Не смогли... С одной стороны, печально. Но та медаль для меня теперь все равно дорога.
—Чем еще памятен турнир в Пекине?
— Когда туда приехали, бывалые олимпийцы сказали, что Игры станут лучшими из всех, где они побывали. А мне сравнивать было не с чем.
Скажу, что дела с экологией в Пекине были отвратительны. Над городом все время висел смог, дышать было нечем. По возвращении домой я кашляла еще полгода и никак не могла те приступы вылечить. Даже в больницу попала.
Кстати, питание в Пекине было нормальным. С собой продуктов не брали. Разве что Евгений Васильевич в мягкой форме рекомендовал не увлекаться "дрянью" из "Макдональдса".
Помню жуткую усталость. Причем она была, скорее, моральной. По рейтингу мы были первыми в мире, министр спорта Мутко твердил, что от нас ждут только золота, там план был составлен.
Но на случайность наш проигрыш в финале списывать нельзя. Мы же не один мяч норвежкам уступили, а семь. Считаю, виноваты все, кто был вовлечен в процесс: игроки, штаб, доктора. На одного Трефилова сваливать — не дело.
Помню, он удивлялся: "Ну как вы с Кореей десяток вели, а потом вничью сыграли? Ну как?" Объяснить этот феномен невозможно. В женской игре логики порой не существует. Мужчины в гандболе более предсказуемы.
— Когда смотрели Игры из Рио, уверенность в команде у вас была?
— Того золото ожидала. Путь у девочек получился изначально легче. Не в смысле, что им кто-то красную дорожку выстелил. Но игры складывались как-то... мягко. Мячи залетали чисто, с хорошим процентом, на переходах, в отрывах. Команда не мучилась. А когда со старта все идет легко, и финиш часто получается. А вот когда через силу и через "не могу", мне кажется, ничего хорошего ждать не следует.
— Когда окончательно поняли, что гандбол для вас — профессия?
— Думаю, после Пекина. Именно тогда пришло ощущение, что сильно повзрослела. И даже мама сказала, что я за месяц изменилась до неузнаваемости. Словно вернулась с войны…
Тогда поняла, что играть — это моя судьба. Но и морально все для меня изменилось. В душе исчезли ажиотаж и трепет. После тех Игр нам устроили бурную встречу в Ростове. Говорили, что мы молодцы и с этим серебром. А мне казалось, что мир рухнул, что гандбола, который любила, в нем больше нет. Улыбалась, чтобы просто никого не расстроить. И такое испытала не я одна.
Спрятала пока все свои медали. Когда отдаешь спорту 25 лет и понимаешь, что это больше не вернется, становится больно. И не хочется, чтобы награды постоянно об этом напоминали.
Но думаю, придет время, когда такие ощущения уйдут. И тогда все верну на место — в том доме, где буду жить.
— Обычная в спорте судьба? Детства нет. Юность и зрелость — игра. Теперь — финиш карьеры и новый жизненный этап...
— Насчет детства — могу поспорить. Да, прибегала домой и сразу неслась на кухню — поесть жареной картошки с мясом. Сил уже не оставалось, просила маму помочь разобрать рюкзак.
Но в то же время у нас были привилегии и радости. Поездки на сборы. Тренеры старались, чтобы мы не отрывались от обычной мирской жизни. Как и все, приезжали на море, играли в волейбол, а порой даже были актрисами — ставили сценки…
— Какими представляете свои новые занятия?
— У нас в семье был уговор: пересекали порог квартиры, и о гандболе — ни слова. Муж сам об этом просил. Дом — это не то место, где спорят и расходятся во мнениях.
Но тогда мы были по разные стороны процесса: он тренировал, я играла. О работе можно было поговорить с девочками в раздевалке. Теперь этого не будет. Пришло сложное время, чтобы определиться, кем теперь стану.
Варианты есть. Тренер, менеджер, агентский бизнес. Решать надо быстро, чтобы избежать депрессии, которая в таких ситуациях настигает многих. И не испытывать семью на прочность. Семья важнее всего.
