Вице-президенту Федерации гандбола России еще только предстоит сесть за книгу воспоминаний. А пока полковник в отставке и топ-судья международной категории отвечает на наши вопросы.
Готовьтесь читать немалый размерами рассказ о жизни человека, в детстве бродившего по партизанским лесам со "шмайсером" в руках. А в качестве бонуса от Виктора Поладенко — судейские байки. Из советских и теперешних времен.
— У вас "говорящая" фамилия. Предполагаю, умеете ладить с людьми и вряд ли обладаете взрывным характером…
— Здесь вы угадали. Всегда стараюсь найти общий язык с разными людьми. И, как правило, это удается. Вполне возможно, это характерная черта большинства белорусов.
Ведь на свет я появился в районном центре Рогачев на Гомельщине. Он был известен на весь Советский Союз знаменитым сгущенным молоком в банках с бело-синей этикеткой.
— Город уникален еще и тем, что на его центральной площади красуется здание спортивной школы — сразу возле горисполкома.
— И, кстати, с ее бассейна и началась моя дорога в спорт. Плавал там до четвертого класса. А потом вместе со всеми одноклассниками переметнулся из бассейна в легкую атлетику. А затем уже и в ручной мяч. В нем я с 1977 года.
Играл за сборную Гомельской области на белорусской Спартакиаде школьников. Из моих соперников там самыми знаменитыми стали олимпийский чемпион Константин Шароваров и его партнер из звездного минского СКА Александр Малиновский.
— А что помешало сделать такую же красивую карьеру вам?
— Я не был игроком их уровня, в сборную республики не попадал. У рогачевских девушек это получалось гораздо лучше, чем у парней. Нелли Радчикова, Наталья Луговская, Ольга Кондратьева и Валентина Григорьева в разные годы были заметными в белорусском гандболе игроками. Сейчас гандбольная гордость города — лидер сборной Беларуси Маша Коновал. Уверен, эта молодая полусредняя, играющая в Румынии за "Дунэрю", еще заставит говорить о себе в Европе.
— Но вернемся во времена вашей белорусской молодости…
— Не только белорусской. Будучи школьником, узнал про Военный институт физкультуры в Ленинграде. И полагал, что учеба там — это вариант остаться в гандболе и связать судьбу с московском ЦСКА. Почему-то считал, что этот вуз тесно связан со знаменитым армейским клубом. А еще я с детства мечтал стать офицером.
— Откуда такое желание?
— Оно возникло прежде всего под влиянием деда. С 1939 по 1946 год он служил в Советской Армии, прошел всю Великую Отечественную, имел много наград. К тому же в наших краях крепка память о войне. В 1941-м Рогачев с трудом брали немцы. А затем зимой 1944-го их ценой большой крови выбивали наши. Крутой берег Днепра, мороз, снег… После войны в память о павших за освобождение города насыпали курган — это еще одна достопримечательность Рогачева.
Помню, все окрестности города были изрезаны линиями окопов, нашпигованы снарядами, патронами и боевым снаряжением. Считалось несерьезным, если дома у рогачевского пацана не было пистолета или автомата. Я, например, собрал целую коллекцию — там были и "шмайсер", и "вальтер", и ППШ.
Понятно, что родители вытаскивали оттуда бойки, высыпали из патронов порох. Да и само оружие за три десятка лет уже теряло боевые качества. Зато в войну мы играли регулярно. Сегодня твоя улица за немцев, завтра — за советских.
Но однажды парень из нашего класса подорвался на мине, которую нашел в лесу. Его не убило, но посекло прилично. Это немного отрезвило, мы поубавили прыть. А мой домашний арсенал папа отнес в музей…
Короче, культ армии в 70-х еще процветал, и многие рогачевские парни поступали в военные училища. Моя первая попытка не удалась. После этого год работал слесарем в "Сельхозтехнике". Трактор ДТ-75 разбирал и собирал с закрытыми глазами.
Ну а через год в институт поступил. Там и стартовали две мои карьеры — офицерская и судейская.
— Как завязалась вторая?
— Поступая в ВИФК, намеревался играть в гандбол. Но оказалось, что это не так-то просто. В 80-х годах в чемпионате Ленинграда были две лиги, и команда нашего института играла во второй — по причине невысокого класса. Вдобавок все основные позиции в ней занимали старшекурсники, и нам, первогодкам, была уготована иная участь.
Каждая команда, помимо участия в чемпионате, должна была еще и выставлять на турнир судей. Вот на этом поприще и приходилось отдуваться нам, молодым. Первым моим напарником стал ленинградец и одногруппник Стас Суомалайнен, воспитанник уже известного тогда арбитра Юрия Таранухина. И мы втянулись в судейство.
На кафедре спортивных игр ВИФКа в те годы большинство составляли преподаватели-гандболисты. Анатолий Иванович Харченко, Георгий Павлович Рыбаков, Валентин Георгиевич Игнатов щедро передавали знания и опыт курсантам. На четвертом курсе наша пара уже имела республиканскую категорию, и мы со Стасом судили довольно серьезные соревнования вроде чемпионата СССР среди военных вузов. Были в армии и такие.
А потом был выпуск, лейтенантские погоны и распределение в Южную группу войск. Она базировалась в Венгрии. И в составе команды дивизии мне довелось поиграть против служивших там же звезд советского гандбола: Евгения Чернышева, Александра Лоссовика, Леонида Гуско. Понятно, что к тому времени как перспективного игрока я себя уже не рассматривал, а вот как умелого судью — вполне.
Правда, коррективы в процесс повышения квалификации внесло направление в Афганистан. Естественно, никакого спорта, а тем более гандбола в этой истории не было. Но здесь, уж простите, обойдусь без подробностей…
Прослужил там полтора года, затем перевелся в Туркестанский военный округ. Оказался в прекрасном месте. Город Чирчик — советская Швейцария. С севера к нему подступает пустыня, а южнее — зеленка с арыками и каналами. На востоке горы, на западе — Ташкент. В мае можно и купаться, и кататься на лыжах — кому что больше по душе.
В Чирчике находилось знаменитое Ташкентское танковое училище, и я преподавал там на кафедре физподготовки. База там была уникальная — стрелять из танка по целям в пустыне можно было прямо из учебного класса. Спортивная база — тоже супер: стандартное футбольное поле, 50-метровый открытый бассейн на восемь дорожек, спортивный зал 36 на 18, гандбольная площадка.
Познакомился с местными гандболистами. В свободное от службы время стал судить — сначала на чемпионате Узбекистана, а затем и на всесоюзных турнирах.
И все было прекрасно. Пока не состоялся референдум о будущем СССР. Мы все проголосовали за его сохранение. И он вскоре рухнул.
Мне предложили службу в узбекской армии. Но это, конечно, в мои планы не входило. Поступил в адъюнктуру родного ВИФКа — уже в Санкт-Петербурге. Писал диссертацию, продолжал судить. И с подачи Юрия Таранухина стал арбитром международной категории.
Армейскую карьеру закончил в звании полковника в Спортивном комитете Вооруженных сил Российской Федерации. Мне было тогда 38 лет. Набрать необходимые 28 лет выслуги помогли места службы — в Афганистане год шел за три, а в Узбекистане — за полтора.
К тому времени пришлось определяться: или служить дальше, или последовать совету главы российской гандбольной федерации Александра Борисовича Кожухова. К тому времени я судил с Игорем Чернегой. Кожухов сумел доходчиво объяснить перспективы нашей пары на международной арене.
Вариантов стать армейским генералом я не видел. А вот стать генералом в судействе (судить чемпионаты мира и Олимпийские игры) — такое виделось возможным вполне. Впрочем, в судейском сообществе за мной надолго закрепилось шутливое прозвище Полковник.
— Ну, если вы полковник настоящий, то к вам точно никто не смел подойти с просьбой "порешать" исход предстоящего матча.
— Отвечу старой гандбольной былью. Один из руководителей нашего гандбола как-то спросил: "А судьи взятки берут?". А один очень известный тренер ответил ему так: "Нет. Потому, что им их не предлагают".
В старой советско-российской школе были такие нравы. В стране с подобными просьбами ко мне не обращались. А вот за границей попытки были. Но, к сожалению, реализовать их не получалось.
— К сожалению — для кого?
— Для другой стороны.
— А как все это происходит?
— Здесь целая наука. Ведь с улицы никто с подобным предложением не подойдет. Этим занимаются люди, которые тебя знают и умеют разговаривать. Иными словами — вербовать. Ну а как еще назвать процесс, когда тебе предлагают деньги за не совсем чистую работу?
А дальше — как в разведке. У них или получается, или нет. И опять же — если ты один раз отказался, больше к тебе и подходить не станут. И наоборот. В узком кругу эти сведения распространяются быстро.
Человеку часто приходится делать выбор. Никто вам не скажет, что судью Поладенко можно было купить. В большинстве самых важных матчей на международной арене мы с Игорем судили или скандинавов, или немцев, или французов. А у них понятие "взятка" в принципе отсутствует, не вписывается ни в ментальность, ни в воспитание.
Но тема судейских гонораров интересна для обсуждения. Вот сравним хотя бы суммы, которые получают гандбольные и футбольные рефери за работу на матчах элитных дивизионов чемпионатов России.
В СССР, к примеру, у всех была одна ставка — 2 рубля 70 копеек. Сейчас же футбольный судья премьер-лиги зарабатывает за матч 115 тысяч рублей, при этом у него еще есть и оклад в 30 тысяч. А его гандбольному коллеге за аналогичную работу достается сумма в 12 тысяч.
У игр разные степени популярности. Да и то нашим видом больше заинтересовались главным образом потому, что гандбольные поединки начали попадать в линейки ставок у букмекеров.
— Кстати, хороший шанс для судей поработать на результат, о котором до начала матча будут знать только они…
— Есть старая хохма, еще из советских времен. Команды договорились сыграть вничью, но судей об этом не предупредили. А те о договоре случайно узнали и решили, что никакой ничьей не будет.
В самом конце матча при желаемом обеими сторонами равном счете они назначают семиметровый. Игрок идет бросать и запускает мяч мимо ворот. Судьи просят бросок повторить — мол, кто-то нарушил правила. Игрок снова бросает мимо. Повторить! Гандболист недоумевает: "А сейчас-то что было?" — "Сейчас ничего, но ты будешь повторять, пока не забросишь…"
Советские времена давно в прошлом. Это раньше тренер приезжал с выездного матча и рассказывал всем, как ему оторвали голову. А сегодня игры на всеобщем обозрении в интернете. И над тренером, если нафантазировал, посмеются. И арбитрам, если дали повод, голову оторвут. Рисковать репутацией ради одной игры? Сомневаюсь, что кто-то станет заниматься такой ерундой.
— С кем из тренеров вам было сложнее всего ладить?
— Больше всего конфликтов у нас было с Евгением Трефиловым. Далеко ходить за примерами не надо. Мы судили тот самый печально знаменитый матч волгоградского "Динамо" и звенигородской "Звезды" в суперфинале чемпионата России 2009 года. О нем тогда не сообщали только в ленивых СМИ.
— Да уж. Гандбол получил знатный пиар.
— Лучше бы такого пиара не было. Но слов из песни не выбросишь. Волгоград повел 8:2, кое-кто разлил воду на площадке, к фитилю был поднесен запал, и началось…
"Динамо" было командой молодой и сильной. "Звезда" постарше, но и поопытнее — такая сложилась диспозиция. И, понятно, никто не хотел уступать. Девочки Трефилова устали больше, и провальный старт это только подтвердил. Думаю, что Евгений Васильевич захотел ситуацию передернуть, чтобы команда получила новый импульс.
— Однако судьи в силах погасить любой импульс.
— Там был не тот случай. Ладно, когда дерутся мужчины. Но когда дамы… У них правил точно нет, и поэтому лучше отойти в сторонку. И даже если бы мы что-то захотели сделать, то ничего не получилось бы — все вспыхнуло мгновенно. Кто-то кому-то отвесил пинок, кто-то кого-то схватил за волосы. А что бывает дальше, все знают…
Если же мы говорим об игре, то Евгений Васильевич как командир, отвечающий за победу, всегда делает для нее все возможное. После игр он человек-душа, невероятно коммуникабельный и интересный собеседник. Но все меняется, когда наступает тяжелый для Трефилова момент.
И самое главное для тех, кто находится рядом, такого не допускать. Очень хорошо это удалось в Рио — там Евгений Васильевич ни разу не сорвался. Причем был при этом в связке с Левоном Оганесовичем Акопяном, с которым они постоянно скандалили на матчах чемпионата России. Тому, как они работали, каким был дух той сборной, надо просто учиться. Оба показали себя командными игроками. Когда перед ними встала одна большая цель, все былые недоразумения забылись.
И в то же время вспоминаю чемпионат мира 2011 года в Бразилии. Тогда выступление не получилось, и в проигрышах у Трефилова оказались виноваты все — не только игроки, но и те, кто был рядом. В том числе и я. Наверное, тогда я не угадал момент, когда надо было повести себя по-другому. Не стоило мериться амбициями. Нужно было пошутить, увести споры в сторону. Человек слишком близко принимает все к сердцу.
— Может, стоило взять бутылочку и посидеть — по русскому обычаю?
— На топ-турнирах Трефилов этот обычай не соблюдает. Это его принцип. Хотя, понятно, он не трезвенник. Когда я только начинал судить, он, будучи тренером команды-хозяйки, мог запросто присоединится к судьям на ужине и рассказать уйму веселого. Повторюсь, в таких ситуациях он просто душка…
— Максимов — тоже?
— Да. Он великий организатор. Способен всех к себе расположить, тепло принять и завлечь — когда надо. Но может быть и очень жестким.
— Доводилось испытать это на себе?
— Конечно. Мы даже ругались. Причем на таких высоких нотах, что казалось, больше никогда нормально и не заговорим.
— Он похож на Трефилова в гневе?
— Думаю, это Трефилов похож на Максимова. Максимов — он один такой, уникальный и неповторимый.
— Талант Дуйшебаев — тоже эмоциональный человек.
— Мне довелось работать на турнире "Super Globe" 2007 года в Каире, где Талант был играющим тренером "Сьюдад-Реаля". Там в решающей игре против хозяев из "Аль-Ахли" он продемонстрировал приемы не то каратэ, не то кикбоксинга. Один из египтян в него плюнул, и Талант знатно погонял того по площадке. Дуйшебаева тогда дисквалифицировали на год, и с карьерой игрока он завязал окончательно.
Талант очень заводной. Игра — его стихия. Но вместе с тем он очень умен и знает грань проявления страстей. Все великие тренеры давят на судей до тех пор, пока это можно. Если судья поддастся, они будут им помыкать. Но если он не прогнулся и вовремя наставника остановил, то после игры тот пожмет руку и скажет арбитру, что он молодец.
На играх в Пекине для нас с Игорем самыми сложными испытаниями стали матчи хорватов и французов. Вначале они встречались в группе, а затем в полуфинале.
Говорят, раньше на таком уровне подобных прецедентов не было. Тренеры обеих команд пожелали, чтобы на их медальном матче работала именно наша пара. Настолько довольны они остались объективностью рефери на встрече в "предвариловке". И после полуфинала Лино Червар и Клод Онеста снова крепко жали нам руки. Хотя тот же Червар давит на тебя весь матч. Он великий артист, может работать в диапазоне от комедии до трагедии.
Мудрые советские арбитры нас учили: главная задача судьи состоит в том, чтобы из тяжелой игры сделать простую. А я добавлю: не надо из простой игры делать сложную.
— Просто все на словах. Но как справляться с давлением трибун?
— Нет рецептов, которые годятся для всех. Важно чувствовать игру: когда-то свистнуть на опережение конфликта или просто что-то "не увидеть". Ведь лучшие судьи — те, о ком после игры не вспоминают.
Любая пара к матчам готовится и прекрасно знает, "ху из ху" в командах. Кто будет играть чисто, а кто — провоцировать. Если нам предстояло судить матч французов, мы приходили на их поединки и наблюдали, к примеру, как играет в защите Дидье Динар, а в линии — Бертран Жиль. У каждого игрока есть особенности: один накручивает, другой грязно ставит заслоны, третий не способен втихаря отдавить сопернику ногу.
— А едва ли не все крайние грешат приземлением во вратарской зоне до броска…
— Не все. За этим стараются следить. У мужчин такое случается реже — потому что они сильнее физически. А вообще заметить это нарушение судье тяжело. Механика такая: сначала смотришь на ногу — нет ли заступа на линию, потом переводишь глаза вверх — в мяч или в руку играет защитник? А тем временем бросок уже совершен, ноги в зоне. Очень сложно мгновенно опустить взгляд.
Хотя сегодня арбитрам стало проще. У них есть радиосвязь. И, кстати, мы с Чернегой первыми судили гандбольный матч в переговорной гарнитуре. Александр Кожухов в 2007 году попросил протестировать эту систему. Поехали в Германию на товарищеские игры сборной. Когда вышли на площадку, народ обалдел.
Но первыми тогда удивились немецкие таможенники. Когда они увидели у нас в багаже некое радиооборудование, то наверняка соотнесли это с нашими паспортами. С какими еще целями, кроме разведки, могли прилететь в Германию эти русские? Пришлось им объяснять, что теперь такие штуки есть уже не только в футболе…
Но намучились тогда, конечно. Долго настраивали частоты. Потом переводили лейкопластырь, потому что микрофон надо было закрепить где-то на щеке. Все отваливалось, переклеивали.
А сейчас просто блеск — все легкое, связь в ушах, никаких неудобств. Но и теперь судьям не всегда удается договориться. Что, признаться, несколько удивляет.
Когда работаешь техническим делегатом на больших турнирах, за столиком у тебя есть право слышать, о чем говорят судьи. Некоторые по ходу матча вообще не замолкают. У кого-то наоборот, эмоции постоянно на одном уровне, словно молитву читают.
— Вам можно вмешиваться, вносить коррективы в их действия?
— Да. И уже дело судей, прислушаться к твоим рекомендациям или нет. Но если я вижу в арбитраже перекос, то предпочитаю сразу сказать: если все так и продолжится, будет подан рапорт. Такое бывало, и не раз.
— В каких матчах?
— В еврокубковых. Знаете, хочется быть в нашей беседе предельно откровенным, Но в силу нынешнего статуса делегата ЕГФ позволить себе такого не могу. Может быть, уже на гандбольной пенсии напишу об этом книжку…
Продолжение интервью с Виктором Поладенко:
Виктор Поладенко: "У российского гандбола не нашлось своего Александра Гомельского"
