Михаил Васильев ушёл из жизни неожиданно для всех. Для супруги Светланы, приехавшей вместе с ним из уютного немецкого Вупперталя в большую и шумную Москву. Для партнёров по ЦСКА и сборной СССР, для многих из которых он так и остался загадкой.
Для журналистов и болельщиков со стажем, которые помнят игру прекрасного левого полусреднего, выигравшего в своей жизни всё – Олимпиаду-1988, чемпионат мира-1982, Кубок чемпионов и Кубок обладателей кубков. А ещё три титула победителя чемпионата СССР — сильнейшего в восьмидесятые в Европе.
Жаль, нам не удалось с ним пообщаться. Несколько лет тому, подтверждая славу человека, не склонного быть в центре внимания, Васильев уклонился от ностальгического интервью. И вот теперь о Михаиле рассказывают люди, которые делали историю советского гандбола вместе с ним.
Андрей Тюменцев, игрок сборной СССР:
— Я с ним попал вместе на сбор в 1985-м в Эшерах перед чемпионатом мира-1986. Удивила Мишина прыгучесть, он был всё равно, как кузнечик. С места вколачивал мяч в баскетбольное кольцо без малейшего напряга. Тройным с места улетал за 9 метров.
В то время Васильев был основным левым полусредним. А по жизни спокойный, добродушный, хороший человек. Светлая ему память…
Константин Шароваров, игрок сборной СССР:
— Абсолютно неконфликтный человек. Очень добрый и открытый. Когда я попал в сборную, он уже был гранд. Не выйдешь на него вовремя — забьёт. Высокий и лёгкий. И, что немаловажно, сам мог обыграть опекуна один в один.
Сейчас молодёжь, которая пока ещё ничего не выиграла, считает, что у нас был гандбол не тот, в который они играют. Мне это немного смешно. Да, сборные Дании и Франции брать не будем, это высокий уровень.
Но СКА (Минск) против Бреста — это точно не запредельно. Уверяю, что состав сборной СССР восьмидесятых, потренируйся по современной методике и подстройся под нынешние веяния, играл бы ничуть не хуже.
И если проводить параллель и дальше — для тех, кто не видел Мишу Васильева в игре, то он вернее всего напоминает Александра Шкуринского. Такой же резкий и прыгучий. Мишка даже чуть покрепче был.
Александр Анпилогов, игрок сборной СССР:
— Я встретил Мишу в сборной со смешанными чувствами. Всё-таки он пришёл на моё место. Но что делать, надо было готовить его на смену себе.
Молчаливый такой парень был, замкнутый. Да и сам он поначалу не так много информации о себе выдал — мол, я недалеко от Учкудука родился. А тогда был популярная песня про три колодца, и всех это очень развеселило. Ну а что спортсменам ещё надо? Понятно, подкалывали его.
Тогда ведь о каждой союзной республике своё представление было. И об Узбекистане — неповторимое. Я как-то там на туре был и вечером в ресторане увидел простых советских миллионеров, таких неприметных дядечек в халатах, в которых никак нельзя было узнать очень богатых людей. Очень специфичные люди — там богатство мерилось количеством верблюдов.
Восток — дело тонкое, и какие-то вещи в его поведении так для меня и остались непонятыми. Другие — просто открытая книга. А Миша — нет…
Владимир Авакян, в советское время — массажист ЦСКА:
— Миша сам родом из узбекского Учкудука, знаете такую песню? Потом его забрали в спортивный интернат в столицу республики. Ну а потом к нам перевели, в армию, в ЦСКА — в 1980 году.
Он приехал не один, а с ещё одним парнем из Ташкента. Так вот: тот не закрепился, ну такой был, немного разболтанный, знаете, как молодёжь, везде хотят успеть. А вот Миша совсем другой по характеру. Он сразу сосредоточился исключительно на гандболе.
В ЦСКА тогда половина сборной СССР играла, и там ещё надо было конкуренцию за место выиграть. Но знаете, что интересно, я с ним десять лет работал и не помню, чтобы Миша когда-то повышал голос.
Кто-то будет доказывать, скандалить, в игре и на тренировках хватает моментов, когда эмоции бьют ключом. По сути — любой, но только не Васильев. Он не разменивался на лишнее, он пахал.
Когда играли решающий матч Кубка европейских чемпионов против ТУСЕМа, то в самом начале матча немцы сломали Мише нос. А я тогда был и массажист, и врач в одном лице.
Я на скорой в Институте Склифосовского десять лет отработал и знал, что надо делать в таких случаях. Остановил кровотечение, Миша пришёл в себя, немного посидел на скамейке и снова ринулся в бой. Понимал, что без его голов нам кубок не завоевать. И в самом деле: стал одним из лучших игроков, забросил то ли пять, то ли шесть мячей.
Но тогда у нас все такие ребята были — это советская школа…
Игорь Чумак, игрок сборной СССР:
— Меня эта новость ошарашила, конечно… У меня очень хорошие воспоминания о Васильеве. Помню, я молодой, краснодарский, вдобавок ещё и неженатый, прилетаю со сборной в Москву, а между сборами пару дней всего, домой лететь неудобно, да и не к кому, по большому счёту.
Миша всё это знает: "Ну, давай ко мне тогда". Так я у них со Светой постоянно, считай, и зависал, даже Новый год вместе встречали.
С ним всегда комфортно было. Есть такие люди, спокойные, все в себе. Перед Сеулом у него были большие проблемы с голеностопом, Роман Сергеевич Зубов наколет Мишку — и тот выходит, что на тренировку, что на игру, сжав зубы. На морально-волевых держался. Но я не помню, чтобы он когда-то на что-то жаловался.
Даже с этим голеностопом он так высоко вылетал, что любой блок казался каким-то мелким забором. Прыжок, конечно, феноменальный. Ну и бросок под стать. Я, когда против него в чемпионате играл, не знал, куда бежать (улыбается). Вот он, Тучкин и Анпилогов — это игроки одного уровня и стиля.
Я Анпилогова застал, когда он на Суперкубке в 1985-м 11 штук положил не кому-нибудь, а самому Виланду Шмидту. Это был мой первый турнир в составе сборной, и его игра, конечно, произвела впечатление. Когда один человек может решить судьбу всего матча. Вот эти два Саши и один Миша могли развернуть любую игру. Суперснайперы советского гандбола.
Полтора месяца назад с Васильевым разговаривал, что-то бахнуло в голове, взял у Михаила Андреевича Луценко телефон и набрал. Миша обрадовался, хорошо пообщались. Но он тогда был озабоченный. Куча дел, оформление документов и так далее. Договорились, что будем держать связь.
Вадим Мурзаков, игравший вместе с Васильевым в ЦСКА:
— Мы познакомились в 1985 году, когда я пришёл в ЦСКА. Но первое время не сильно общались. Миша всё время что-то ломал и лечился. Был, что называется, хрустальным. У него очень тонкая кость. С одной стороны, лёгкий, прыгучий и быстрый, но при этом массы большой не было — и его часто приземляли на землю. А с такой высоты упасть никому не пожелаешь…
Помню, что в сборной Мише специальные адидасовские кроссовки выдали, чтобы сохранять его голеностопы в целостности.
В олимпийском сезоне 1988 года меня начали привлекать в сборную, и мы сблизились, начали больше времени проводить вместе. Я даже в гостях у него бывал, у Миши была квартира на улице Яблочкова. Они с Сашей Рымановым жили в соседних подъездах.
А так как я был холостой, да ещё и без жилья, то он приглашал к себе домой. Я даже ночевал несколько раз. Перед Олимпиадой, помню, вместе отдыхали в армейском санатории имени Ворошилова в Сочи.
Он со многими дружил. Познакомился через Мишу с Сергеем Гимаевым, с Сергеем Стариковым, другими хоккеистами. Ходили утром в футбол играть, потом вместе проводили время — со всеми вытекающими последствиями (смеётся). Которые, признаться, были очень приятными, в отпуске всем нравится отдыхать от тренировок, у Виктора Васильевича Тихонова (главный тренер хоккейной сборной СССР — БЦ) ведь тоже не забалуешь!
На Олимпиаду в Сеул я не попал, и когда Саша с Мишей вернулись, они полсезона провели и уехали в Германию. И если с Сашей мы ещё встречались, то с Мишей мы больше не виделись. К сожалению...
Очень жаль, что он так рано ушёл. Это был очень добрый человек, о котором, уверен, никто не мог бы сказать плохого слова.
Валерий Мельник, в советское время — главный тренер ЦСКА:
— Мишу мы взяли из Ташкента. Подвижный, прыгучий мальчик. Но ещё пацан. Постепенно стал выдающимся игроком, чемпионом мира и Олимпиады.
Ангелов, понятно, в большом спорте (и в нашей команде — в частности) не очень много, у каждого есть какие-то слабости. Но я не помню, чтобы Миша попадал в истории или участвовал в каких-то пьянках. Отработал — и домой.
Историю с финальным матчем Кубка европейских чемпионов с эссенским ТУСЕМом все знают. Мише тогда нос сломали — как ему дали… Его часто опрокидывали, те правила были очень жёсткими и позволяли это делать. Но Мишу это никогда не останавливало. Авакян над ним поколдовал, и Васильев снова в бой.
Мы тогда не за деньги играли, а за имя. За клуб. Минский СКА и московский ЦСКА называли Красными Машинами. Все выходили и бились до конца, чтобы показать мощь советского гандбола.
Вот спросите у меня, что нам дали за Кубок чемпионов — даже и не вспомню. Фотоаппарат, что ли. И деньги, рублей 200 — о чём тут говорить.
Тогда как раз открывались двери в западный мир, и я пообещал Мише и Саше Рыманову, что они первыми уедут. И слово своё сдержал — в своих немецких клубах они потом тоже были на ведущих ролях.
Светлана, супруга:
— Мы с Мишей в Ташкентском спортивном интернате познакомились — из него, кстати, немало и других знаменитых спортсменов вышло. Наташа Лисовская, например, чей мировой рекорд в толкании ядра не побит до сих пор. Или Венера Зарипова, которая тогда была ещё девочкой, и Миша её трогательно опекал. Совсем как старший брат.
Мне он этим и понравился — интересный, симпатичный парень, но при этом неброский, переднему плану всегда предпочтет задний. Его призвали в ЦСКА в 1980-м, через два года он попал на чемпионат мира, а вернувшись оттуда, сразу позвонил мне: "Света, я лечу в Ташкент, будем расписываться!"
2 апреля нашей свадьбе исполнилось бы 43 года…
С возрастом он не изменился и по-прежнему не любил быть в центре внимания. Хотя и замкнутым я бы мужа тоже не назвала. Мог поддержать компанию, но всё же больше любил послушать. Дома был таким же — Света, ты расскажи, а я послушаю!
В последнее время отошёл от спорта и на небольшом огородике нашего дома в Вуппертале с удовольствием выращивал овощи, зелень и всё такое, что можно было подать к мясу, которое тоже любил готовить сам.
В Германии мы остались из-за сына, ему в девяностых как раз пришло время идти в школу. А то время в бывшем СССР сами знаете, каким было. Так и осели…
Хотя Миша всегда хотел вернуться в Россию. Ну или хотя бы жить по полгода то в Москве, то в Германии. Но наш последний визит, конечно, стал для него сильнейшим стрессом. Знаете, родина из-за границы всегда кажется краше и милее. Но когда сталкиваешься с нашей реальностью, а конкретно с бюрократизмом, то…
В Германии он, конечно, тоже есть. Немцы дотошны, но там система выстроена так, что она помогает человеку, а тут начинается какая-то гонка с препятствиями, которые вырастают перед тобой, словно специально.
Что я имею в виду? Есть определённые проблемы, которые должны остаться внутри семьи даже после смерти Миши. Он решал эти вопросы, вот и в последний свой день ехал на очередное заседание.
Он умер на автобусной остановке — то ли ждал автобуса, то ли сошёл с него, когда почувствовал себя плохо. Диагноз был такой — острая сердечная недостаточность и постинфарктный кардиосклероз. Видимо, до этого перенес ещё и инфаркт, который просто не заметил.
И я тоже об этом не знала. Миша никогда ни на что не жаловался. У него не было такой привычки, хотя понятно, что в гандболе его били и ломали нещадно. Всё держал в себе, жалел меня и не хотел меня расстраивать. Я же говорю, сильный мужчина.
Но он сам себя сжигал из-за этих нервов. Плохо спал последние дни. Ещё же и спортсмен, ты видишь препятствие и хочешь его быстрее преодолеть, а тебя посылают туда, не знаю куда. Другие правила игры!
У него в семье папа и дедушка ушли из жизни аналогичным образом. Тоже из-за сердца. Но, я думаю, тут ещё и другое было. Бог всегда забирает к себе самых лучших. И только он решает, когда надо сделать эту остановку. Ему виднее, чем нам, простым смертным.
И, думаю, Миша ушёл легко — как и должно быть у тех, кого любит Бог.
Не знаю, что вам рассказали ребята, которые с ним играли. Думаю, что ничего плохого. Мишка был очень добрым, и, если что, всегда был готов снять с себя последнюю рубашку.
Помню, приехали мы в Москву, он узнал, что Женя Чернышёв в больнице, и тут же ему позвонил. Ведь Женя опекал его, как он только приехал в Москву.
Миша помнил всех, кто ему помогал. Думаю, что и его тоже будут помнить те, в чьей жизни он оставил след…
